Вот уже сгущаются сумерки. Девушки, нарядившись и заплетя косы, а некоторые подрумянившись, накинув шубки и захватив прялки, веретена и куделю, бегут на супрядки. Изба оглашается звонкими девичьими голосами и молодым здоровым смехом. Девичья молодость - неповторимая, короткая, но яркая пора в жизни. Если, конечно, пора не омрачена затянувшимися бедствиями - войной, голодом, пожарищем и прочими потрясающими событиями в общей и личной судьбе.
Девушки рассаживаются на лавки, стулья и начинают прясть. Некоторые приносят клубки готовой пряжи и занимаются вязанием. Атмосфера девичьего вечера продолжает наполняться веселыми шутками, разговорами и пением. Хозяева избы обычно не вмешиваются в их занятие. Позже приходят парни. Поскольку верховенство в устройстве посиделок принадлежит девушкам, то они вправе приглашать парней не только своей деревни, но и других, причем парни могут приходить и без приглашений. Девичий приток на посиделки из чужих деревень, естественно, нежелателен. С появлением парней, хотя девушки и крутят веретена, уж какая тут пряжа! Парни то вытащат кужель, то спрячут веретено. А пока девушка ищет веретено, парни засунут прялку под лавку. Конечно, не всегда парни проделывают такие шутки. Но ведь ясно: не затем они приходят, чтобы смотреть на прядущих девчат да слушать жужжание веретен. “Хватит, парни, пошутили...” - обращаются к ним девушки. Это значит, гармонисту пора за дело. Прялки убирают в угол, и парни приглашают девчат па кадриль. На супрядках обычно танцевали не двенадцать фигур, а шесть. После небольшого перерыва гармонист играет барабушку. Танцевали “Троечку”, темпераментный краковяк, падеспань, тустеп и другие.
Веселье делает время быстротечным. Полночь. Девушки расходятся с прялками и с недопряденной куделей. При этом те девушки, родители которых сомнительно относились к их трудовому занятию на супрядках, тайно брали с собой готовые, причем немалые, клубки пряжи. Для чего? Чтобы утром дома показать свое “трудолюбие”: “Вот, мама, я вчера напряла клубок. А этот маленький не успела: все побежали домой”. В консервативных семьях к супрядкам относились с полным недоверием и поэтому не пускали туда дочерей, считали это баловством.
И еще одна святочно-крещенская особенность. Сложилась в наших местах традиция увозить девушек в гости к родственникам в другие деревни. Всякий раз молодые гостьи приезжали с прялками и куделей и охотно пряли. Тем более, если в семье растут свои девушки-дочери, такое времяпровождение было интересным и веселым. Молодые нарядные гостьи участвовали в супрядках и нередко вызывали к себе повышенный интерес местных парней.
Супрядки - своеобразная форма культурной жизни деревенской молодежи. К началу 30-х годов, в связи с коллективизацией, супрядки угасли. Милые скромные девушки с прялочками перестали приезжать в гости к двоюродным сестрам. Крестьянин теперь не владелец лошади. К тому же начинались массовые принудительные отправки молодежи, мужиков и баб в отдаленные леса (близ станций Урень, Мантурово, Шарья, Мураши и др.) на заготовки древесины. Не всех, конечно, отправляли в лес. Вечерки по-прежнему продолжались то в одной, то в другой деревне.
Послесловие
Крутой социальный переворот с грозно прокатившейся по стране гражданской войной, насильной коллективизацией, раскулачиванием и высылкой середняков и зажиточных крестьян в отдаленные, безлюдные места нанес непоправимый удар по деревне. Одно десятилетие или чуть более традиционная обрядная культура деревни еще как-то сохранялась. Однако она не могла выдержать действие возрастающего идеологического, административного и атеистического насилия. Крестьянин-колхозник был обложен непомерными налогами - натуральными и денежными. Его принудительный труд в колхозе ничтожно оплачивался. Он не имел паспорта, а отсюда был лишен права самостоятельного выезда из деревни для жительства в другую местность. В результате потерялся интерес к труду и жизни в деревне, умерли ремесла, развилась нравственная деградация населения. Раскрепощение деревни во второй половине 50-х годов привело к побегу колхозников в город. Деревня ускоренно таяла. Поля обезлюдели. Последний удар нанесен по деревне в брежневское время: деревня признана неперспективной формой сельской жизни. Руководством страны принято решение об организации хозяйственных центров. Они заселялись в основном кочующими людьми в поисках лучшей жизни, лишенными чувства малой родины и гордости за нее, а также с уголовным прошлым. Таким образом, было достаточно трех-четырех десятилетий, чтобы на месте вековых деревень с крепкими семьями остались опустевшие избы, густо заросшие крапивой и бурьяном улицы и усадьбы. Лишь кое-где доживали старушки, обреченные на беспомощное одиночество и угасание. А спустя еще пять лет человек, приехавший в родные места, чтобы поклониться им, находил безлюдное поле, пересохшую речку, заросший кустарником или изрытый тракторными колесами когда-то цветущий луг у деревни, на котором мужики мускулистыми руками метали стога ароматного сена. Трудно узнать место родной деревни!.. Автор встретил летом в поминальную троицкую субботу приехавшего старика, который пытался найти останки родной деревни. Он задумчиво стоял. А перед ним раскинулось яровое поле. На лацкане его пиджака, переливаясь в лучах солнца, играли полтора десятка колодочек боевых наград за Великую Отечественную. Взгляд старого воина безутешно блуждал по окрестности. А по морщинкам на грустном лице медленно текли прозрачные струйки.
Так печально изошел коренной крестьянский род - кормилец надменного государства, надежный защитник Отечества, самобытный творец и носитель народной культуры.
11 июня 1993 г.
Г.А. Котельников